Вторник, 9 июня, 2015 14:12

Илья Перекопский — Интервью: «Банки — регресс в чистом виде».

Бывший вице-президент и совладелец активов «ВКонтакте», управлявший бизнесом соцсети до 2014 года, Илья Перекопский переехал в Барселону и снова инвестирует в интернет.

— Как вы сами говорили, ваш главный проект на сегодня — Blackmoon Financial Group, запущенный осенью 2014 года. Объясните, в чем суть этого бизнеса?

— Это – технологическая платформа, которая занимается агрегацией различного рода небанковских кредитных организаций, например, Lending Club [крупнейший в мире оператор в сегменте кредитования физлицами друг друга].

Компания открывает инвесторам возможность работать на высокодоходном рынке займов, получая доходность, которая будет значительно выше как банковских депозитов, так и предложений доверительных управляющих; а рисков будет значительно меньше.

По сути, Blackmoon Financial Group дает небанковским кредитным организациям доступ к капиталу, а инвесторам — возможность зарабатывать деньги на высокодоходном рынке во всем мире.

— Зачем вы нужны сервисам кредитования и другим микрофинансовым организациям?

— Мы выкупаем их инструментарий и становимся для них крупным клиентом. Мы нужны p2p-сервисам [peer-to-peer, так называемое равноправное кредитование, чаще всего под этим понимается кредитование физлицами друг друга] так же, как отелям нужен Booking.com, а интернет-магазинам — «Яндекс.Маркет» в России. Сервисы подключаются к нашей системе, которая в режиме реального времени начинает анализировать пользовательские заявки: выкупает подходящие кредиты, и они оказываются на балансе у нас, а не у кредитной организации.

— Насколько система умна? Что конкретно она учитывает при анализе — кредитную историю человека или что-то еще?

— Система учитывает всю доступную ей информацию по заемщику и запрашиваемому займу. Это может быть до 400–500 параметров. Первоначальный скоринг [оценку кредитоспособности] и антифрод [выявление мошеннических действий] производят наши партнеры: например, проверку того, как пользователь вводил номер своей кредитной карты — копированием откуда-то и вставкой или реально пальцами вбивал. А мы, получая от них эти данные, анализируем их и проводим собственный скоринг.

— На чем вы зарабатываете?

— На комиссии с чистого дохода, который мы зарабатываем для наших инвесторов. Если точнее, мы берем 25% от чистого дохода инвестора, но только свыше 6%. То есть, если он дал нам €1 млн, мы первые €60 тыс. даем без комиссии, а с оставшихся €140 тыс. забираем 25%.

— Пока в России p2p-сервисы могут регистрироваться как микрофинансовые организации (МФО)  — например, такую лицензию от ЦБ получил сервис Fingooroo, российский стартап. Но есть вероятность, что могут перестать давать лицензии p2p-сервисам. Вы закладываете риски регулирования?

— Мы работаем только с легально оформленными компаниями. Если будут созданы законодательные барьеры, не позволяющие нам работать, мы перестанем работать с компаниями из России. Сейчас у нас есть сервисы из девяти стран — Испании, Польши, Чехии, Словакии, Литвы, Латвии, Эстонии, России и Грузии. До конца 2015 года появятся компании из Великобритании и США. Так что Россия для нас вообще не приоритет — один из рынков, не более того. А регулирование этой сферы в большинстве стран уже устаканилось и особо не меняется.​

Это огромный рынок, исчисляемый десятками миллиардов долларов, и пока он никак не централизован: есть куча компаний со своей спецификой во многих странах мира. Предполагается, что в структуре нашего портфеля доля российской части не превысит 10% в краткосрочной перспективе, а позже может и вовсе упасть ниже 5%.

— Сколько вы потратили на запуск Blackmoon?

— На запуск потратили около €0,9 млн. Стартовые инвестиции — от основателей, то есть меня и моего партнера Олега Сейдака [бывший управляющий фонда Flint Capital]. Через наш фонд инвестируют около дюжины компаний, представляющих интересы частных лиц, в основном из IT-сферы. Большая часть инвесторов из России. Минимальный взнос — от €500 тыс.

— Окупается?

— Годовой оборот нашей системы исчисляется уже в десятках миллионов евро. У нас очередь из сотни компаний, которые хотят с нами работать. Например, в процессе подключения сейчас находятся такие компании, как Lending Club и Prosper [первый в США сервис p2p-кредитования, запущенный в 2006 году; к маю 2015-го выдал займы на общую сумму около $3 млрд]. Мы стали прибыльными уже по итогам последнего полугодия. Частным инвесторам нравится доходность, стабильность и диверсификация по странам. Мы чувствуем интерес и со стороны крупных институциональных фондов: на нашей базе они могут предлагать новые маржинальные продукты своим клиентам.

— Почему вы выбрали именно финансовый сегмент? Есть ведь масса других популярных для инвестиций направлений — обработка больших массивов информации, или big data, облачные сервисы.

— Если посмотреть на другие области интернета, то электронная коммерция, например, настолько конкурентна, что там уже маржи никакой нет — все только капитализацию искусственно раздувают. Мобильные игры — это интересно, и я пробую, но только как инвестор, потому что разобраться с нуля в игровой сфере займет слишком много времени.

Рекламные технологии мне тоже неинтересны: в России рынок крохотный и низкомаржинальный — все эти системы RTB [real time bidding, аукцион рекламных объявлений в реальном времени], DSP [Demand Side Platform, система, позволяющая покупать не конкретные размещения, а аудиторию​] ничего толком не зарабатывают и растут медленно. Перспективы у российских сервисов рекламных технологий выйти на глобальный уровень очень туманны: конкурировать с мировыми гигантами сложно, а ковыряться в местечковой песочнице — это мелко.

И что остается? Только технологии и финансы в онлайне, а именно — стык этих двух областей. Только я не про направление всяких мобильных виртуальных банков — там только надувают капитализацию при опять же смехотворной маржинальности. Я про внебанковское кредитование.

Большая часть компаний, которые занимаются онлайн-кредитованием, создана IT-предпринимателями, поэтому эта сфера не так далека от интернета, как условная электроэнергетика. И я уверен, что сегмент онлайн-кредитования будет развиваться все быстрее и быстрее с каждым годом. Банки — это неповоротливые устаревшие махины, которые не могут идти в ногу со временем и каждый день устаревают все сильнее. Вдобавок они дико зарегулированы и зарегламентированы.

Очевидно, что частные компании, созданные поколением IT-предпринимателей, будут оттягивать на себя часть функций банков, и кредитование в том числе. Прогресс невозможно остановить. И пока банки олицетворяют собой регресс в чистом виде, мы с партнерами — двигатель прогресса в онлайн-сегменте потребительского кредитования. К тому же то, что мы делаем — это новая сущность, до нас этого никто не делал. А заниматься чем-то принципиально новым всегда невероятно интересно.

«Провели ряд встреч с Google по их приглашению»

— Сколько у вас сейчас портфельных проектов и какие? Вы продолжите инвестировать?

— У нас с братом Игорем [Перекопским, бывшим финансовым директором «ВКонтакте»] доли в пяти-десяти проектах в России, Европе, Израиле и США. В основном это небольшие ангельские инвестиции в те проекты, которым мы можем помогать своим опытом и контактами. Проекты из разных областей: технологические — вроде компании SMTDP Tech [один из продуктов — PMI, автоматизированная система контроля достоверности фотоотчетов], дейтинговый сервис [для знакомств] Privet, а также компания DeepLink, которая занимается глубокими ссылками [такие ссылки ведут с чужого сайта сразу на внутренние страницы вашего ресурса], есть мобильные игры и социальный шопинг.

Часть проектов я пока не хочу светить. ​Речь идет о достаточно рискованных вложениях, поэтому текущих проектов мне хватает. Никаких новых инвестиций не планируется. Задача — сделать «экзиты» [выходы из инвестиций] или довести существующие проекты до хорошей нормы прибыли, чтобы получать дивиденды, а уже потом думать о новых проектах. Все движется в этом направлении, провальных историй я не вижу.

— На каких условиях вы инвестируете? Сколько вкладываете, какую долю за это получаете?

— В России я, как правило, вхожу на ранних стадиях, поэтому доля существенная — 15–50%. Мне хочется иметь возможность влиять на проект и заблокировать какие-то решения, если я с ними не согласен. На Западе обычно доля не больше 10%, но более поздние стадии, когда уже понятно, что первую критическую отметку роста компания уже смогла осилить и теперь стоит задача начать хорошо зарабатывать и масштабировать бизнес.

— Расскажите про DeepLink — до сих пор не было известно, что вы являетесь соинвестором этого проекта. В чем суть сервиса?

— DeepLink — это израильский стартап, разработавший технологию глубоких ссылок. Суть такая: если у вас открыто приложение Twitter и, листая, вы увидели интересную ссылку на AliExpress [интернет-магазин], то технология глубоких ссылок позволяет прямо со страницы приложения в Twitter перейти на страницу приложения AliExpress. И вам не нужно вообще заходить на веб-сайты или на мобильные версии этих сайтов — все делается из приложений. Компании платят за количество кликов пользователей по deeplink [глубоким ссылкам]. У них уже более 5 тыс. клиентов, в том числе Walmart [крупнейший в мире ретейлер].

— Правильно ли я понимаю, что DeepLink подобен Google: продает контекстную рекламу и связывает ссылки — только не в вебе, а в приложениях? Впоследствии Google может купить сервис?

— Миссия DeepLink — сделать разрозненные приложения, установленные на мобильном устройстве пользователя, взаимосвязанными аналогично сайтам в интернете. Компания провела титаническую работу по индексации AppStore и позволяет осуществлять поиск по интересующим словам за пределами отдельного приложения. Сходство с Google Adwords неслучайно: по словам CEO нашей компании Итамара Вэйсброда, компания занимается тем же, что делала Google, когда запускала свою контекстную рекламную платформу. Относительно Google можем сказать, что наша компания провела ряд встреч с интернет-гигантом по приглашению последнего.

— Сколько вы вложили в DeepLink? Исходя из какой оценки всего бизнеса?

— Размер инвестиции — несколько сотен тысяч долларов, точную сумму и оценку не помню.

— Почему-то многие инвестируют именно в израильские стартапы...

— В Израиле совершенно другого уровня команды, так как там сформирована уникальная экосистема для появления стартапов. Основатели компаний — часто выходцы из элитных подразделений израильской армии, которые отвечали за кибербезопасность. Они четко понимают, чего хотят и как этого добиться. Все проекты нацелены на глобальные рынки. Запускают стартап в Израиле, тестируют на местном рынке, а потом практически все сразу же выходят в США.

— Вы участвуете в операционном управлении компаниями, в которые инвестируете? Или вмешиваетесь только тогда, когда просят вашего совета?

— Оперативным управлением в проинвестированных проектах я не занимаюсь. Например, в случае с SMTDP я вхожу в совет директоров, поэтому участвую только в принятии каких-то важных стратегических решений. Я стараюсь более-менее вникать в то, что происходит во всех проектах, а если не вникать, то ничего не получится. Нужно быть в курсе того, что происходит в компаниях, помогать им контактами, задавать правильный курс развития, смотреть, чтобы у них не рассеивался фокус, и обязательно понимать стратегию выхода для инвестора.

— Недавно стало известно, что вы инвестировали в Privet — мобильное приложение, которое показывает потенциально подходящих тебе людей, подобно Tinder. Основатели рассказывают, что вы не только вложили деньги, но и принимаете активное участие в проекте. В чем заключается эта деятельность?

— Я стараюсь по мере возможностей помогать команде, принимаю участие в обсуждении планов, идей по развитию. Смотрю, чтобы планы выполнялись. Как правило, это созвон один раз в неделю с командой и одна-две личных встречи в месяц.

— Чем этот сервис отличается от Tinder, который недавно вышел в Россию и уже популярен, по крайней мере в Москве?

— В отличие от Tinder, авторизоваться в Privet можно не только с помощью Facebook, но и через «ВКонтакте» и «Одноклассников». Как известно, доля Facebook в России и странах СНГ не такая уж и большая, поэтому потенциальное количество пользователей, которые могут попробовать Privet в действии, в разы больше.

За простотой интерфейса скрываются сложные алгоритмы и используются самые разные факторы для анализа. Мы стремимся сделать Privet по-настоящему умным сервисом. Наш основной вызов сейчас — научиться подбирать потенциально интересных друг другу людей автоматически.

Раньше пользователи должны были заполнять подробные анкеты о себе, к которым в дальнейшем применялись разные психологические, статистические, эзотерические учения. Наш подход основывается на анализе больших данных, а также компьютерном зрении и прочих хардкорных штуках. В ближайшее время мы добавим пару крутых функций в приложение, которых больше ни у кого в дейтингах  не реализовано.

— Какова стоимость сервиса?

— Оценки как таковой и не было, потому что мне самому хотелось запустить такой сервис после того, как я увидел безумную популярность Tinder в Олимпийской деревне в Сочи. Потом случайно затронул это в разговоре с Ирой [гендиректором Privet Ириной Кузнецовой], и оказалось, что они тоже планируют разрабатывать что-то подобное и как раз ищут инвестиции. Поэтому, по сути, мы с партнером просто покрываем ежемесячные расходы компании, а оценки как таковой пока не делали.

Помимо меня в Privet есть еще один партнер, но он чисто финансовый инвестор, которому тоже понравилась идея создать простой мобильный дейтинг в России, привязанный к социальным сетям.

— В российскую компанию SMTDP Tech, которая делает программу «антифотошоп», в 2014 году было вложено около $1 млн — это общий объем инвестиций, ваших и ФРИИ (государственного Фонда развития интернет-инициатив). Какова ваша доля участия?

— От общей суммы инвестиций в SMTDP мы с братом вложили примерно треть — за это получили примерно 15-процентную долю.

— Почему вы не инвестируете в знакомую вам сферу интернет-коммуникаций — соцсети и мессенджеры? Там уже невозможно заработать?

— В коммуникационной сфере высоченная конкуренция, сложно придумать что-то новое, свежее. А если и придумаешь, то вероятность, что взлетит, крохотная. Заработать на любых коммуникационных сервисах можно только в США: в России и Европе можно даже не пытаться. В России интернет-пользователи вообще практически не платят — хоть ты в лепешку расшибись. К такому поведению людей приучила в том числе «ВКонтакте», где весь контент выложен в бесплатном доступе. На монетизации через рекламу далеко в России тоже не уедешь, особенно с перетеканием людей в мобильные устройства. Рынок мобильной рекламы в стране ничтожный, растет медленно и на 90% монополизирован Mail.Ru Group и «ВКонтакте».

«Пользователи «ВКонтакте» не привыкли ни за что платить»

— Бывшие акционеры «ВКонтакте» в лице фонда UCP Ильи Щербовича предлагали вам стать гендиректором компании после ухода Павла Дурова в апреле 2014-го. Почему вы не согласились? Не жалеете, что ушли после того, как Mail.Ru Group Алишера Усманова стала единственным владельцем «ВКонтакте»?

— Я рад, как все сложилось. У меня сейчас есть собственный успешный бизнес с огромным потенциалом, в котором на все процессы и решения влияем только я с братом и Олег Сейдак. Поработав семь лет как наемный менеджер, мне осознанно уже хотелось заниматься собственным проектом — все эти истории с акционерным конфликтом помогли мне быстрее принять правильные решения.

— Когда вы уходили из «ВКонтакте», говорили, что «больше не можете и не имеете никакого желания наблюдать за происходящим» вокруг компании. Что такого происходило и почему вы так отреагировали?

— Без комментариев.

— Вам нравится то, что происходит с «ВКонтакте» сейчас?

— Во «ВКонтакте» остался Андрей Рогозов [операционный директор], который прекрасно знает, как развивать продукт. Именно он все последние годы во многом и отвечал за продукт. И Дима Сергеев [исполнительный директор «ВКонтакте», заместитель гендиректора Mail.Ru Group], у которого колоссальный опыт корпоративного управления за плечами. Так что, я уверен, текущая команда сделает все, что в их силах, для дальнейшего успешного развития «ВКонтакте». Вопрос лишь в том, какой вектор развития они дальше выберут.

База пользователей уже не будет сильно прирастать, сайт практически достиг насыщения в России и СНГ. Рост может быть только за счет новых пользователей интернета и новых стран. Выходить на западный рынок очень сложно — нужен какой-то оригинальный вирусный продукт. Можно запускать новые продукты и тестировать их на Западе, что и пытается делать Mail.Ru, но это тоже непросто, может быть даже невозможно. Если ты хочешь успешный проект в США, ты должен заниматься только им, находиться все время в США и быть вовлеченным в процесс на все 100%. Да и то шансы минимальны, что полетит.

Видимо, основная задача сейчас будет состоять в том, чтобы удержать аудиторию, научиться на ней больше зарабатывать и не дать конкурентам отхватить часть рынка. И, конечно, пытаться запустить новые продукты.

— Недавно в России ужесточили антипиратское законодательство. Как вы считаете, есть ли у «ВКонтакте» будущее без нелегального контента — музыки и видео?

— Не нужно лукавить и говорить, что это незначительный сервис для «ВКонтакте»: музыкальный и видеоконтент, конечно, важны. Все-таки в России соцсеть во многом заменяет и YouTube, и Spotify, и Pornhub, и торренты вместе взятые.

Музыка и видео в том или ином виде в любом случае останутся в соцсети: насколько я знаю, уже достигнут большой прогресс в переговорах с правообладателями. При этом, если я не ошибаюсь, «ВКонтакте» до сих пор не проиграла ни одного иска западным правообладателям. Так что, даже если в короткий срок полного понимания с правообладателями достигнуть не получится, контент в один день все равно никуда не денется с десктопа. А с мобильными устройствами действительно проблема. Apple диктует свои условия, и если с ней не договориться, то в ее мобильных устройствах музыки из «ВКонтакте» не будет. Apple на компромиссы не пойдет — либо все безоговорочно легально, либо никак.

— Что вы думаете о дополнительной монетизации «ВКонтакте»?

— Пользователи соцсети не привыкли ни за что платить. Когда люди долгие годы подряд пользуются любимым ресурсом, на котором все бесплатно, а потом вдруг там появляются платные сервисы и обилие рекламы, у них это вызывает невольное отторжение. В связи с этим монетизировать ресурс сложно, делать это нужно крайне осторожно. Конечно, при такой аудитории, которая есть у «ВКонтакте», сайт потенциально может зарабатывать в пять раз больше, чем сейчас, но этот потенциал нужно раскрывать крайне осторожно. Например, сейчас у соцсети плохо раскрыт потенциал с играми — на них «ВКонтакте» может зарабатывать, наверное, раз в 5–10 больше. И это лучше для пользователей, чем увешивать сайт рекламой.

— Когда вы отозвали иск против «ВКонтакте» о «золотом парашюте» (см. справку), Дмитрий Сергеев говорил, что вы даже согласились возместить соцсети деньги, связанные с личными расходами во время работы в компании. Сколько вы заплатили в итоге?

— Без комментариев.

— Почему вы продали свою долю во «ВКонтакте» фонду UCP, для которого интернет был совершенно новой сферой? За какую сумму вы продали свой пакет? Пустили ли эти деньги в бизнес?

— UCP не вмешивался в управление, был финансовым инвестором, что в итоге и подтвердилось. Через год после покупки он продал свою долю [Mail.Ru Group Усманова] и заработал на этой сделке приличную маржу. Я сотрудничал с ним довольно долго, да и сейчас иногда общаемся — обсуждаем инвестиции в различные интернет-проекты.

— Расскажите свою версию истории с Telegram: Дуров считал, что у него отбирали этот мессенджер, судился. Вы еще претендуете на долю в Telegram?

— К сожалению, во «ВКонтакте» довольно долго длился акционерный конфликт. Но в итоге все стороны договорились, сняли все претензии и пришли к компромиссам по всем вопросам. Я считаю, что это была успешная гигантская дипломатическая работа со всех сторон. Редко так удачно удается решить такие конфликты, но тут удалось, все молодцы. Возвращаться в прошлое мне больше не хочется, это не имеет уже никакого смысла. У меня со всеми сторонами конфликта ровные отношения. Сейчас мне не хочется комментировать никакие вопросы, связанные с тем конфликтом.

— Когда вы еще были во «ВКонтакте», вы говорили, что Дуров фактически развалил компанию. Какие конкретно действия вы считали тогда деструктивными?

— Без комментариев.

— Сожалеете ли вы о ссоре с Дуровым? В каких вы отношениях сейчас?

— С Павлом у нас нормальные приятельские отношения. Конечно, прошлые разногласия наложили некий отпечаток. Но у нас хватило мудрости после более чем десяти лет дружбы все-таки сохранить нормальные ровные отношения. Время от времени общаемся и встречаемся. Совместных проектов никаких нет. Для нас обоих уход из «ВКонтакте» ознаменовал начало нового, более продуктивного этапа, просто теперь он у каждого свой.

— Дуров в интервью западным СМИ рассказывает о давлении Кремля на его бизнес. Вы помните случаи такого давления?

— В мои обязанности входило развитие бизнеса компании, а взаимоотношения с властями были прерогативой генерального директора. Насколько я помню, Павел [Дуров] на своей странице публично выкладывал запросы, касающиеся Навального [с требованием закрытия в соцсети страницы Алексея Навального].

Насколько я знаю, Павел дает достаточно развернутые интервью, однако западные издания предпочитают фокусироваться, видимо, на антироссийских настроениях и мусолить одну и ту же глупую тему, как наряд полиции приехал к Павлу домой пять лет назад. Видимо, пишут то, что будет интересно их читателям.

Лично я никогда никакого давления не ощущал со стороны властей. Иногда я общался с Роскомнадзором, в котором работают очень адекватные и профессиональные люди, они всегда думают о том, как найти компромисс и сделать так, чтобы бесчисленные новые законы исполнялись, причем без ущерба для интернет-компаний.

Все тематические, скажем так, группы во «ВКонтакте» до сих пор существуют. Или вы думаете, там постоянно и на новое руководство давят? Да чушь это, у всех есть дела поважнее. Если бы власти хотели удалить группы, они нашли бы способ этого добиться, я не сомневаюсь. Только все подписчики Навального тогда сбегут из «ВКонтакте» в Facebook — и кто от этого выиграет?